Шестой трамвай

Вчера, 4.12.20, группа читателей из Беларуссии посетила этот сайт. С чувством признательности, поскольку я более тридцати лет прожил в Минске, ставлю несколько стихотворений того давнего периода.

Шестой трамвай

Когда шестой трамвай, набитый часто тесно,

Везет меня домой, на стрелках тарахтя,

Ты следуешь за мной, не занимая места,

По тем же улицам и тем же площадям.

И позднею порой, когда в квартиру тихо

Сквозь шторы заползут бульварные огни,

Ты не покинешь дом, не тронешься на выход,

Останешься со мной среди обложек книг.

Устанет ночевать ночь, бликами рассвета

Напомнит утро мне: работа ждет ─ мой труд,

Я лестницей бегу, и тоже рядом где-то

На каждом этаже ты, вижу, тут как тут.

Я болен. Я тобой пронизан словно воздух,

Пронизанный насквозь летучею водой.

Будь доброй, не летай за мной. Минутный отдых

Сметенной дай душе. Я болен, я тобой

Пронизан...

1984

* * *

Я в этой комнате непрошенный.

Среди ошарпанности стен

Лежит в углу матрац, заброшенный,

Всего добра ─ одна постель.

Окна бездушную отдушину

Газетный лист, сомлев, прикрыл,

В мешке корячились подушкою

Бутылки пропитых “чернил”.

Здесь некто жил. Какого возраста?

Мне ─ молодой еще совсем,

В каких словах поведать попросту,

Еще платил ВЛКСМ.

Она сгубила, эта самая,

Безмерно жутко наказав.

Глядела жизнь с ухмылкой пьяною

В уже незрячие глаза.

Была работа возле пламени,

В тягучей дрожи рук и дум

Он печь грузил, в которой плавили

Станкостроительный чугун.

И горькой памятью хорошего,

Последней волей через боль

В окно завалочное брошена

Плоть, что алкала алкоголь.

Душа чиста, она безокая

И выход-вход всего один,

Я под окном, где жизнь убогая,

Два раза на день проходил.

Здесь ждал трамваев, выползающих,

Эклеры ел, пил лимонад,

А за стеной влачил страдающий

Жизнь человеческий собрат.

Свои отчаянья и горести

Нес вдоль безмолвия окон.

Теперь гори, как память совести,

В вагранке пляшущий огонь.

1979

Широкая

Здесь тихо. Не звонят нигде колокола.

На стенах не шуршат печатные бумаги.

Нетленной памяти истлевшая зола,

При Гитлере стоял здесь пересыльный лагерь.

И некто здесь дышал еще, покуда мог.

И веял ветерок, и шевелилась травка.

И этот некто знал, что истекает срок:

Предутренний подъем – и в Тростинец отправка.

Какие имена земля в себе хранит.

Не ведают о том окон пустые жерла.

Быть может, этот дом возведен на крови,

Фундаментом своим сжимает кости жертвам.

Из недр вопиет давно былая плоть,

Переступает мощь бетонного порога.

И горе прошлого пронизывает ночь,

И тихо плачет память-недотрога.

Здесь тихо. Не звонят нигде колокола...

1984