Мифы

Эвтерпа

    Эвтерпа с лирой

Уходят почести и слава

Из жизни, стынущей в тиши,

Играть Эвтерпа перестала

На струнах сломанной души.

Лежат разбросанные ноты

На белых клавишах фо-но.

Давно забытые заботы,

Как пыль нестертая давно.

И только волосы без квоты,

Что на овале твоих плеч,

Все тщатся, тщатся слоем плотным

Нам память прошлого сберечь.

Уходят почести и слава

Из жизни, стынущей в тиши,

Играть Эвтерпа перестала

На струнах сломанной души.

Федра

    Минотавр и обнаженная

Федра, ты дочь Пасифаи,

Не утихнувшей пока

Не приняла вглубь, стеная,

Орган мощного быка.

То не белой лечь под мавра,

Пасифае повезло,

Что родила Минотавра

Человечеству назло.

Глядь, наследство не забыто

На твоем уже веку –

Страсть отдаться Ипполиту

Словно матушке быку.

Но желанный мертв, воочью –

Недоступное нутру.

Ты с собой покончив ночью,

Трупом падаешь на труп.

Федра, ты дочь Пасифаи,

Не утихнувшей пока

Не приняла вглубь, стеная,

Орган мощного быка.

Леда

    П.Рубенс. Леда и лебедь

Сонет 265. Леда

Бледнеют краски выцветших легенд

Покуда лодка Леты у причала,

А память все мечты минувших лет

Лелеет без конца их и начала.

Искусство вяжет, тянет свою нить

И как не посмотри на это снова,

Все тщетно, невозможно отличить

Хорошее на теле у плохого.

Нас время одевает пустотой,

В которой не наметить даже следа,

Но, может быть, я, может, лебедь твой,

Ты – мне судьбой дарованная Леда.

Спасибо хоть за то, что сказка эта

Наследие твое, мифическая Леда.

Гравитационные волны

Минский университет.

На заре советских лет

Его сделали ребята,

Чтоб была ума палата.

У дверей, чуть-чуть пониже,

Надпись сделали на идиш

И притиснули впритык

Белорусский свой язык.

Нет ученых у туземцев.

Пригласили пару немцев.

Ду ю шпрехен, нихт ферштейн.

Был знакомым им Эйнштейн.

И когда вопрос повис,

Пригласили его в Минск.

Тут случилось не назло,

Что до Сталина дошло.

Тот как раз спешил на ужин

И решил: Эйнштейн не нужен.

Нет, не нужен нам еврей

И со скрипочкой своей.

Оказалось, Карабас

Жизнь Эйнштейну этим спас.

Оба немца в Минске том

Сгинули в тридцать седьмом.

А не то б, Эйнштейн патлатый

Был расстрелян в Куропатах.

Он зато в другом краю

Жизнь закончил, как в раю.

Был Эйнштейн мужик здоровый,

Обзавелся бабой новой.

Что же это за обнова –

Маргарита Коненкова.

Баба эта высший класс

В шпионаже первый ас.

Даже не о чем базарить,

Много выше Маты Хари.

И пробил ей физик след

Аж в Манхеттенский проект.

Стала Раша в курсе дела,

Бомбу стырила умело.

Тут шалить, не пошалишь,

Весь один в одно – Малыш.

Город Принстон, Мерсер стрит,

Нет здесь памятной доски.

Лампа Эйнштейна

Случится – поднимешь бокал вина,

Хруствльный бокал портвейна,

А нынче потрогать судьба мне дала

Лампу из дома Эйнштейна.

Вот и ответ на этот вопрос –

Сегодня какая дата.

Лампу старик-электрик принес,

В Принстоне живший когда-то.

Что в этом есть и чего в этом нет,

Это ... конечно же, это.

В лампе давно погашенный свет

Где-то со скоростью света.

Случится – поднимешь бокал вина,

Хруствльный бокал портвейна,

А нынче потрогать судьба мне дала

Лампу из дома Эйнштейна.

Новости Филадельфии -- ЛИЦА

Шел мокрый снег, шли в школу два студента,
Шли жизни дни, и шел последний срок,
Назначенный к отправке документа,
И трещина зашла на потолок.

А ты ушла и больше не звонила,
И грипп пришел и заступил порог,
И тихой сапой, видно, смерть косила
Тех, кто привиться не хотел, не смог.

А я лежу на старенькой кровати
И озираю серый потолок,
Как хорошо, что я не математик
И интеграл сюда не приволок.

Как хорошо -- куриные котлеты
Бурчащий холодильник сохранил,
Как хорошо, что я живу поэтом,
Печатаю, что срок, стихи свои.

Как хорошо -- я никому не нужен.
Все уже круг очерченных границ,
Как хорошо, что где-то там снаружи
Струится жизнь у выдуманных лиц.